Лидия Толмачева.
Главный редактор газеты «Силламяэский Вестник».
Кто я? Кто мы? В Выставочном зале города открыта персональная выставка работ Александра Пополитова. Удивительная выставка! От картин исходит как будто тепло, около них чувствуешь себя особенно уютно. Может быть, эти ощущения возникают потому, что дерево и минералы как основные составляющие творений художника способны благотворно влиять на человека. Камни, сучки (выставка так и называется — «Игра сучков»), превратившиеся в произведения искусства, рассказывают о тайнах черного грота, о рождении агата, поют «гимн» цветущему пню, «складываются» в деревянный «букет», приглашают прогуляться по песчаным дюнам или укрыться от порыва ветра… И даже дополненные металлом, дерево и минералы не становятся холоднее. Искусствоведы, возможно, находят изъяны в каких-то работах мастера, мне же они кажутся столь совершенными, что достаточно нанести хоть один дополнительный штрих, — и целостность их, гармония тотчас разрушится. Художник, краевед, коллекционер… Прекрасный знаток всего того, что собирает, складирует в домашних и музейных запасниках, творчески плодовит, человек увлекающийся и увлекаемый, способный очаровываться таинствами обычного пенька на дороге или камня на берегу залива, которые для других — не более чем препятствие на пути… Одним словом, Александр Пополитов — интереснейший человек. С ним часами можно говорить о каждом экспонате любой музейной экспозиции, которую он с любовью и вкусом оформляет сам. Выставочный материал для него существует не сам по себе, а как характерная примета времени, а время, как известно, двумя словами не опишешь. Можно много говорить об Александре Петровиче как создателе музея в городе и хранителе музейных ценностей. Но я решила ограничить нашу беседу одним его хобби (хотя скорее это дело всей жизни) — художественной обработкой дерева и камня. Поводом для беседы как раз и стала нынешняя выставка.
Александр Петрович, Вы назвали свою выставку «Игра сучков». Хотели обратить наше, зрительское, внимание на самые простые вещи в жизни, мимо которых обычно проходим, или?..
– Именно обратить внимание на самое обыкновенное — на листочек, травинку, корягу, палочку… Если эти, казалось бы, незаметные вещицы обработать, показать их рисунок, они становятся очень заметными, тем более, что и сами по себе они почти произведения искусства. То же самое происходит с сучками. Кстати, мне очень интересно работать и с минералами. К примеру, один распиленный агат никогда, как и дерево, не повторит рисунок другого.
– Что сложнее: придумать композицию, которая сочетает в себе дерево, минералы, металл, или воплотить замысел в картине? С чего начинается работа над ней?
– Конечно, придумать. Воплотить — дело техники. Работа над картиной Мастером всегда начинается с эскиза, но когда перехожу от бумаги к материалу, не всегда получается строго по наброскам. Постоянно идет процесс борьбы между идеей и материалом, с которым работаешь.
– Замысел композиции – плод фантазии, или в основе ее ассоциации вполне конкретные?
– Чаще всего они конкретные. В основе многих работ то, что я наблюдал в природе. В 1985 году я впервые поехал в горы. Величие и таинственность их покорили меня навсегда. Только там я смог понять, что красота и совершенство существуют только в природе. Только там я познал, как рождается минерал. После поездки родилась первая работа в дереве и камне. А затем уже были «Капли пещеры», «Сухой перевал», «Красный каньон»… А сколько мыслей и ассоциаций может навеять набегающая волна, когда сидишь на берегу моря?! Вы обращали внимание, какой «рисунок» она оставляет на песке? Или, к примеру, как на ветру в зной колышется травка?
– Вы столь восторженно говорите о горах. Действительно, как у Высоцкого: «Лучше гор могут быть только горы, на которых еще не бывал». А Вы сколько раз бывали в горах? И в каких?
– Наверное, раз 15. Последнее мое посещение гор — в 1998 году. В основном ездил на Тянь-Шань, оттуда многие запасы минералов, которые использую в работах. Хотя я их собирал и в Эстонии. Кстати, очень красивые камни можно найти в нескольких десятках метров от своего дома — на берегу залива. Даже в обыкновенном «собакиде» (камень, который кидают в собак), если приглядеться, можно найти что-то необычное.
– В горах ведь очень опасно.
– Одному, конечно, опасно. Поэтому я, как правило, ходил в горы не один. Чаще всего моими спутниками были сын и хороший силламяэский знакомый Сергей Колесников, у которого на Иссык-Куле живут родители.
– ЧП в горах были?
– Без этого в горах не обойтись. И падал, и травмы получал. Бывало, спускаешься с вершины с единственным желанием: больше никогда туда не подниматься. Но проходит время, — и снова тянет в горы, одолевает тоска по ним. Они для человека, который живет на равнине, — совершенно иной мир: музыкальны, таинственны, непредсказуемы, там даже запахи другие… Достаточно побывать в этом мире раз, и «заболеешь» им навсегда. В Силламяэ гор нет, но ежегодно летом я хожу на обрыв за завод или на отвалы карьера: все это мне напоминает, скажем так, Тянь-Шань в миниатюре. Горы дают возможность проверить свои силы, на что ты годишься, сколь физически здоров. Поднявшись на вершину, ты чувствуешь себя победителем. Да еще когда увидишь эту красоту!..
– Я знаю, что Вы закончили Абрамцевское художественно-промышленное училище по специальности «художественная обработка кости, дерева и камня». А когда родилась идея соединить минералы и дерево?
– Самое чудное время, которое вспоминаю с удовольствием, — время впитывания всех видов искусств в музеях Москвы. Помню, как в музее Ферсмана был буквально очарован минералами. Наверное, не последнюю роль сыграл в моей любви к ним один из преподавателей училища, который очень увлекался их обработкой. Хотя до многого я дошел сам.
– До работы с минералами что было?
– Резьба по дереву.
– Есть работа, которая Вам особенно дорога, знаковая?
– Пожалуй, нет. Иногда закончишь работу над картиной и думаешь: это для себя, для дома. Особенно поначалу возникало такое чувство. Проходит время, появляются новые работы, и с прежними легко расстаешься.
– В каталоге, который оформлен к нынешней выставке, я насчитала более 100 работ, которые сделаны Вами за 33 года творческой деятельности. Многое, я уверена, в каталог не вошло. Не ради информации для воров, а ради любопытства спрошу: где Вы храните это бесценное богатство?
– Много работ раскуплено, что-то есть дома, подарено друзьям, знакомым.
– Вы всегда показываете другим только завершенные произведения или допускаете, что в процессе работы над ними за спиной кто-то стоит?
– Я могу поступать и так, и так, но не люблю, когда при работе над картиной мне дают советы: ведь замысел еще не воплощен до конца, еще невозможно оценить, – удачно или неудачно получилось. Порой и сам недоволен своей работой, но проходит время, она «отлежится», — и вроде бы ничего. Бывает, мне не нравится то, что получилось в итоге, а зритель хвалит. Это все субъективно.
– Ваша стезя — декоративно-прикладное искусство. Но смотрю, Вы реставрируете иконы.
– Иконы – это тоже моя любовь. Посещение в годы абрамцевской учебы музея Андрея Рублева в Москве «спровоцировало» эту любовь. Светлые лики апостолов, мягкие и нежные образы Марии, житие святых и загадочная «Троица» Рублева… Только в этом музее я почувствовал величие культуры России и убедился, что иконы — огромный пласт, одна из ее составляющих. Кроме того, в то время было модно собирать иконы, хотя официальные круги считали собирательство их как бы покушением на атеизм. Частенько ездил в Загорск, бывал в Андрониевском монастыре, во многих храмах, — и укрепился в своем интересе, увлекся историей иконописи. А вообще история меня всегда влекла. Ведь и создание в городе музея связано именно с желанием сохранить историю края, через собранные экспонаты, записи, документы рассказать о ней людям. И я очень рад тому обстоятельству, что сегодня могу все, что копилось годами и хранилось дома, в гараже, в квартирах друзей, показать.
– Жизнь трудно поделить на части, и не хотелось бы говорить трафаретно, дескать, музей — часть жизни Александра Пополитова, тем более, что одним абзацем о нем не расскажешь. Оставим разговор о музее «на потом». Только полюбопытствую: есть ли экспонат, который Вы храните как зеницу ока?
– Вообще-то каждый экспонат значим. Но в отличие от картин, есть, действительно, самый дорогой (не по цене, а по важности), — это обыкновенная сланцевая пластиночка, на которой нацарапано несколько слов. Но каких! «Немцы лезут, прощайте, товарищи, нас осталось четверо…» И дальше следуют фамилии оставшихся на тот момент в живых. Жуткое письмо из того, не столь далекого, военного времени. Эту пластинку нашла в районе Синимяэ и передала мне одна местная семья.
– Музей, исследовательская краеведческая работа, сбор и хранение экспонатов, обработка дерева и минералов… В какой последовательности сегодня Вы бы разместили свои интересы?
– Как раз в той, как перечислили. Несмотря на то, что художественная обработка дерева и камня — моя специальность, сегодня она превратилась в хобби, а музейное дело стало основным.
– Откуда все это в Вас?
– Наверное, от далеких предков. По маминой линии они были кочевыми цыганами, а цыгане, как известно, великолепные кузнецы, многие из них — люди талантливые. Хотя в детстве я мечтал стать клоуном… Мне нравилось, что клоуны заставляют людей смеяться и грустить.
…
– Признательна за беседу. Сил Вам и здоровья, которые бы позволяли продолжать делать то, что Вами любимо и приятно нам, почитателям Вашего таланта.
Интервью проведено в 1998 году.
