Александр Пополитов.
Родился давно, в 1946 году, под Ленинградом. Первый глоток эстонского воздуха получил в 1947 году в прекрасном месте Эстонии Тойла-Ору. Далекие предки по маминой линии были кочевыми цыганами. Что-то цыганское было и в характере мамы. Я вообще удивляюсь, как она могла все бросить (мы жили под Ленинградом) и с тремя детьми ринуться в Эстонию. Мне тогда был всего один год. Растила нас только мать, отца я не помню. Заниматься нашим воспитанием ей было некогда, в первую очередь надо было думать о том, как нас прокормить. Меня, в принципе, воспитывала улица. Но все равно мать научила христианским заповедям: не обманывать, не воровать, жить честно, трудиться… Я не был простым ребенком, по характеру был лидером, а им, как правило, достается больше. Случись что — кто виноват? Лидер! Попадало и мне…
Первая попытка приблизиться к такой технике, как графика, произошла в 12 лет. Я попытался скопировать из учебника русской литературы Тараса Бульбу на коне. Все, кто видел этот рисунок, восторженно говорили: “Как здорово похоже!» Это было очень приятно. В школе меня безоговорочно назначили “главным художником» стенной газеты. И тут я возгордился: как же, «художник»! Но до художника было далековато. Занимался в местной изостудии Дома пионеров у Василия Андреевича Алексеева. С этого момента мечта стать токарем растаяла, как туман. А в 15 лет, будучи в пионерлагере, получил неожиданное приглашение стать учеником художника в мастерской при ЖКУ. В то время это обещало улучшить финансовое положение семьи, поэтому возражений не было. Таким образом в 1961 году поступил на работу в художественно-оформительскую мастерскую г. Силламяэ. А это значит — плакаты, лозунги, оформление праздников, — все, как в журнале «Агитатор». Зато запах настоящей краски!
В 1965 году – учеба в Абрамцевском художественно-промышленном училище на отделении «художественная обработка кости, дерева и камня». Самое чудное время – время впитывания всех видов искусств в музеях Москвы. Первое посещение музея Ферсмана произвело неизгладимое впечатление от красоты и таинственности минералов. После этого, вероятно, и родилась идея совместить несовместимое — камень, дерево и металл. Камень и металл — холод, дерево — тепло… Но эта идея зрела до 1981 года. В 1981 году впервые поехал в горы. Красота, величие, таинственность их покорили навсегда. Только там я смог понять, что красота и совершенство существуют только в природе. Только там я познал, как рождается минерал. После поездки в горы родилась первая работа в дереве и камне. А затем уже «Капли пещеры», «Горные цветы», «Сухой перевал», «Красный каньон».
Из дневника похода в горы Киргизии (примечания составителей выделены в скобках):
«18 июля 1984 г.
12.00 Подошли к ущелью Ширгы. Жара, ветерок спасает, но не очень. Начали подъем у подножия. Идем вдоль горной реки. В 12.20 сделали первый пятиминутный привал. В 15.10 развели костер и заварили чай. Ура!
В 15.30 разбили лагерь. Опять ура. Мучения с рюкзаками пока закончились. Вода в реке просто прелесть. Дмитрий (сын) выразил мысль вслух: «Я балдею!».
Оставили вещи в лагере и двинулись на восхождение. В 15.45 вершина, можно сказать, рядом. До нее можно доплюнуть. Слюни уже кончились, а вершина еще не приближается. Димка нашел первый образец «малахитовой обманки. Через некоторое время Серега и я нашли тоже образцы. Поднимались 30 минут, а вершины еще нет. Димка заморился. Присел и вскочил с небольшим воплем. Вляпался в колючку. А старость не радость. Нет той легкости, какая была 3 года назад. Поднимаемся уже полтора часа. Появились сопли. У меня почему-то заложило ухо. Воздух чистейший. Но мы с остервенением лезли и лезли, а вершина не приближается. Прошло 2 часа. Сели и влезли своими физиономиями в объектив. Все дружно решили спускаться вниз. В горле пересохло. Поднялись на высоту 600 метров. Подъем в 60 градусов. Вниз спускались 15 минут. Кое-где встречались стенки. Местами спускались по сыпучке. Применили способ плавания на «серфинге». Нашли два рога от косули. Пришли в лагерь. Поставили варить курицу. Долго не вскипает вода. Попили чай, а вода все не вскипает. Ура, вскипела. Варится уже час и 50 минут. Пора сыпать лапшу. В 21.40 с криками «Ура» приступили к уничтожению курицы. А Димка все балдеет!
В 23.00 пошли спать. Тепло. Палатку не ставили, легли прямо в спальных мешках. Ночью нас посетил дикобраз и как визитную карточку оставил иголку.
19 июля 10.00 позавтракали. Спрятали рюкзаки и с одним пустым рюкзаком пошли на Сухой перевал.
Поднимались 3 часа. Димка был первым. Серега с Димкой остались копать топазы. А я пошел за аметистами вниз по другую сторону перевала, встретил сурка. Аметисты не нашел. Пришлось вернуться через 4 часа. Димка и Серега уже лежали на ветерке кверху рылом. К 18.00 стали спускаться вниз. Видели, как красиво скачут по скалам горные козлы. В 20.00 были уже на стоянке. Поужинали. И пошли побродить. Димка увидел змею щитомордника.
20-го июля с утра начали спускаться в штольню. Опустились и прошли 140 м. Нашли неплохие образцы малахитовой обманки.
В 12.00 двинулись к дороге.
Пещера Кастанье. В конце прошлого века (Жозеф-Антуан Кастанье) исследователь этих гор. В честь его была названа. С древних времен киргизы устраивали праздники…
По преданию там жил какой-то дух. Привязывали ленточки, закалывали барана в жертву.
Горы «Пестрая кошка» или ущелье Барса…
Увлечение историей началось еще в Москве, когда я впервые посетил музей Андрея Рублева. Светлые лики апостолов, мягкие и нежные образы Марии, житие святых и загадочная «Троица» Андрея Рублева! Только в этом музее я почувствовал величие культуры России. Во время работы в 1972 году в художественно-оформительской мастерской города созрела идея создания в городе музея. Был долгий путь сбора материалов. И только в 1994 году идея воплотилась в жизнь. Так что весь мой жизненный путь складывался из трех увлечений: история края, древнерусская живопись, минералогия, сбор коллекции минералов. Мой принцип в жизни: «учиться у природы, красота и совершенство – в природе».
Что меня побудило заняться историей и культурой Силламяэ, изучением его окрестностей? Этот вопрос мне задавали неоднократно. Ответ прост: как патриоту своего города, мне захотелось узнать о нем побольше и рассказать о находках своим друзьям и знакомым. Увлекаясь древнерусской живописью и собирая ее, я натолкнулся случайно на интересную фотографию, где изображена маленькая четырехкупольная церквушка со звонницей. И надпись: «Церковь, которая находилась недалеко от дороги Петербург — Ревель в курортном местечке Силламяги». Во мне заговорила страсть коллекционера: кто архитектор? Кто автор интерьера? Где она стояла, куда делось убранство, и каким оно было? Долго я не мог выяснить время постройки здания, пока не пришла простая мысль покопать на месте, где стояла эта церковь. И мне повезло. Сразу нашел два кирпича с клеймом «Ф. Я. П.». В Нарвском историческом музее такие кирпичи находятся в экспозиции в разделе «Кирпичные заводы г. Нарвы». Инициалы читались: клеймо принадлежало владельцу кирпичного завода Федору Яковлевичу Пантелееву, завод же был основан в конце ХIХ века. Примерную дату постройки церкви я установил. Но это было только начало поисков…
Силламяэ славилось как дачное местечко и являлось таковым вплоть до революции 1917 года. От Усть-Нарвы до Тойла среди соснового леса были разбросаны дачные домики. Силламяэ и деревня Перьятси стали излюбленным местом отдыха ученых, художников, артистов и музыкантов. В 1868 году в Силламяэ приезжает П. И. Чайковский. Останавливается он у своей сестры, которая была замужем за Л. В. Давыдовым, сыном декабриста. Петр Ильич гостил в Силламяэ всего две недели. Видно, запомнились эти места композитору, если он писал в письмах: «Здесь, в Италии, пожалуй, так же красиво, как у нас в Силламягах». Известно, что в Силламяэ ежегодно с 1891 по 1917 годы приезжал отдыхать физиолог Иван Петрович Павлов. В первые годы двадцатого столетия в Силламяэ приезжает на отдых изобретатель воспроизведения телевизионного изображения с помощью электронно-лучевой трубки Борис Львович Розинг, чья дача находилась по улице Береговой на месте нынешней старой бани.
Во время оккупации Силламяэ фашисты сожгли дачи Павлова, Розинга и Давыдовых, взорвали церковь. И в небольшом районе возвели четыре концентрационных лагеря: в районе Старого и Нового Вийвиконна — еврейский концентрационный лагерь, в двухстах метрах от станции Вайвара находилось еврейское гетто. Третий лагерь для военнопленных был около Синих гор, и четвертый – между станцией Вайвара и Синими горами. После освобождения Эстонии от немецко-фашистских захватчиков поселок расстроился, получив вскоре статус города. Особенно прекрасен Силламяэ в летнее время. В 50-х годах Мариэтта Шагинян, побывав у нас, сказала: «Город как в сказке!» Очень приятно услышать такой эпитет о своем городе…
Понятно, что в советском Силламяэ, который был построен после Второй мировой войны и долгое время являлся режимным объектом, засекреченным городом, куда приезжали работать только по разрешению соответствующих инстанций, ни о каком Рождестве и речи идти не могло, — вот Новый год отмечали с размахом. Судить об этом можно, в частности, и по афише ДК им. Кирова 1955 года, фотография которой хранится в музее. План новогодних вечеров в ДК расписан очень плотно — с 29 декабря по 10 января включительно. Вечера, как значится в плане, проводились для учащихся техникума, для молодежи города, для интеллигенции города, для трудящихся города, и даже для бабушек и дедушек. А на «заключительный» новогодний бал того далекого года приехали с выступлением молодые артисты Ленинграда. Отдельной строкой в афише выделено: играют два эстрадных оркестра. В ДК действительно было два эстрадных оркестра — большой, музыкантов этак двадцать, и диксиленд. В ночь с 31 декабря на 1 января в ДК проходил главный новогодний бал, с танцами, с концертом, с буфетом. За еду, понятное дело, надо было платить.
Городскую новогоднюю елку впервые установили на центральной городской площади в 1951 году. Там ее ежегодно ставят и по сию пору. Самый большой восторг у нас, пацанов, вызвала гирлянда из разноцветных лампочек. Каюсь, стащил одну, фиолетового цвета. Уж очень хотелось дома праздник устроить. К тому же было интересно: краска отмоется? Нет, крепкая была. А потом в Силламяэ появилась традиция ставить новогоднюю елку и на городском катке, который располагался в районе нынешнего спорткомплекса «Калев». Работал каток до поздней ночи, и коньки там, между прочим, были бесплатные. Увы, традиция заливать каток нынешним Силламяэ утеряна.
Самым ярким детским воспоминанием, связанным с Новым годом, осталось 30 декабря 1951 года. Вечер, мать еще со смены не пришла, я, еще дошкольник, лежу уже в кровати, засыпаю. Вдруг — стук в дверь. Открываю, а на пороге мужчины, женщины с огромными бумажными пакетами. И вываливают на наш стол колбасы твердого копчения, печенье, пастилу, зефир…! Оказывается, по распоряжению директора Сланцехимического завода (комбинат по переработке урана являлся градообразующим предприятием Силламяэ — ред.) Ф. Я. Гукова всем матерям-одиночкам, которые на войне потеряли мужей-кормильцев, на дом в предновогоднюю ночь доставили еду — такие вот деликатесы. Мать после полуночи домой пришла, чуть в обморок от неожиданности не упала. И так мне с тех пор Новый год понравился, а запах и вкус той колбасы копченой, кажется, на всю жизнь в памяти остался…
